Что такое Машина Желаний?

Олег: Привет! Давно не собирались поговорить про постмодерн и философию. Сегодня снова с нами Сергей Архипов — наш автор и постоянный собеседник, и я, Олег, главный редактор проекта. Мы уже затронули несколько ключевых идей, и, думаю, пора двигаться дальше. Как насчёт того, чтобы начать разбирать Делёза и Гваттари? У них целый набор концептов — минимум десяток. Дуэт очень мощный. Сергей, расскажи, как ты видишь их соавторство и насколько оно вообще значимо? Всё-таки в философии редко встречаются такие тандems. Как вышло, что два автора вообще смогли так плотно сработаться?

Сергей: В философии обычно всё по одиночке. Один человек, один голос, один культ вокруг этого голоса. А тут — неожиданно: Делёз и Гваттари. Не просто тандем, а, как они сами сказали бы, шизомашина письма.

История их сотрудничества — почти случайность. Делёз — академик, тонкий теоретик с классическим философским багажом. Гваттари — психоаналитик, политический активист, антипсихиатр. Один — из университета, другой — с баррикад. Познакомились в клинике Ла Борд, но не как пациент и врач, а как два мощных дискурса, которые решили не спорить, а сливаться.

И это важно: их тексты — не результат диалога, это не обмен мнениями. Это как будто сам текст освобождается от авторства. Они писали не вдвоём, а между собой. То есть сам субъект письма размывается. Уже нет одного «Я», есть только поток, рой, движение.

Именно в этом их радикальность. Не только в том, что они пишут, но и в том, как. Форма у них — уже философия. Автор — не вещающий пророк, а сборка элементов. Текст — не кирпич, а сеть. Вот и весь постмодерн, живьём. Поэтому да, это необычно. Но именно за счёт этого — и по-настоящему мощно.

Олег: Может, именно поэтому у них всё так мощно и получилось. Я собрал список ключевых концептов, которые ввели Делёз и Гваттари — или, давай короче: ДГ. Сегодня предлагаю начать с одного из самых известных — «человек как машина желаний». В чём вообще суть? Это же просто метафора?

Сергей: И да, и нет. Как и любая сильная философская идея — это и метафора, и её взрыв изнутри. У ДГ «машина желаний» — не поэтический образ, а попытка вычистить само понятие желания от всего психоаналитического налёта.

Фрейд утверждал: желание — это нехватка. Ты чего-то хочешь, потому что у тебя этого нет. Желание — как пустота, которую надо чем-то заткнуть. А ДГ отвечают: нет, ребята, вы всё напутали. Желание — не про дефицит, а про производство. Оно не тоскует по объекту, оно создаёт. Генерирует. Работает. Соединяется. Пульсирует.

Поэтому и «машина». Желание — не нежный вздох, а гудящий мотор. Без цели, без высшей идеи — просто потому что может. Ты не просто хочешь женщину, власть или славу. Ты включаешься в них, как кабель в розетку. Как интерфейс. Как элемент в цепи.

И это не частное дело. Ты — не отдельный механизм, а фрагмент глобальной системы, где всё — машины: тело, органы, города, институты, слова. Всё соединяется, течёт, пульсирует. Ты — часть сборки.

Так что «человек как машина желаний» — это не красивая метафора. Это атака на само представление о человеке как цельной личности. Нет никакого «Я» — есть узел потоков, пересечений, подключений.

Звучит дико? Значит, попали в точку.

Машина желаний

Олег: Заметно, что Фрейд сильно повлиял на ранний постмодерн. Похоже, психоанализ заставил переосмыслить довольно многое. Но вот что я не совсем понял: у Фрейда желание — это нехватка, а у ДГ — движущая сила. Почему бы не сказать, что одно запускает другое? Нехватка же тоже может быть движением, нет?

Сергей: Вроде звучит примиряюще, да? Но это и есть ловушка. Потому что если ты уравняешь Фрейда с ДГ, ты сотрёшь саму радикальность последних.

Да, Фрейд многое сдвинул. Он дал понять, что бессознательное — не хаос, а структура. Но эта структура дисциплинарна. У желания есть цель, у психики — схема, у субъекта — драма. Всё это работает на то, чтобы вылепить понятного, пусть и травмированного человека.

А вот ДГ именно это и ломают. Их желание не страдает. Оно не плачет по утрате. Оно множится, сращивается, подключается. У Фрейда — нехватка, у ДГ — избыточность. У одного — травма и компенсация, у других — деструкция и сборка заново.

Сказать, что это просто два взгляда на одно и то же — значит вернуться к идее целостности, будто есть монета с двумя сторонами. А ДГ вообще не делают монеты. Они плавят металл и льют из него сеть, не имеющую центра.

Так что нет, совместить их — значит потерять главное. Фрейд и ДГ — это несовместимые машины. Они не работают вместе, они работают против. И в этом — вся суть.

Олег: Понял. Они несовместимы, потому что ДГ делают принципиальное утверждение: желание — это не нехватка. Но насколько это вообще критично? Ну, поменяли определение — и что? Неужели от этого меняется вся онтология мира?

Сергей: Меняется — кардинально. Потому что онтология — это не просто «что есть». Это как мы решаем, что есть. Это способ мышления о реальности. И если ты меняешь взгляд на желание, ты сдвигаешь сам фундамент восприятия бытия.

Смотри, у Фрейда желание — это нехватка. Значит, бытие — это пространство дыр. Всегда чего-то не хватает. Всё — недостроено. Субъект — это тот, кто страдает от утраты. История — это вялый поход за компенсацией. Всё вращается вокруг пустоты.

Теперь берём ДГ и ставим вместо нехватки — производство. Что получается?

Мир — больше не недостающий, а переполненный.
Человек — не страдалец, а сборщик, монтажёр.
Мысль — не поиск истины, а игра с возможностями.
История — не исцеление, а череда сбоев, разветвлений, сращений.

Вот это и есть радикальность их подхода. Они не просто рисуют другую картинку мира — они меняют саму логику его сборки. У них нет сущности, цели, центра. Есть только потоки, стыки, разрывы. У них нет территории — только карта. Потому что сам мир не дан, он собирается на ходу.

Именно поэтому они не говорят «онтология» — они говорят «онтогенез». Не «что есть», а как оно собирается. Не смысл — а напряжение. Не «Я» — а набор соединений.

Да, звучит как безумие. Но это и есть философия, когда человек — уже не центр. А просто одна из машин в сети.

Олег: Хочется разобраться с самим желанием. Что это значит — чего-то хотеть? У Фрейда, допустим, всё объяснимо: у тебя нехватка воды — ты хочешь пить. Есть логика, понятный механизм, всё укладывается в модель. А как у ДГ? Пока звучит так, будто они говорят только о том, что делает желание, но не откуда оно берётся.

Сергей: Вот это — самый опасный вопрос. Он звучит просто: «откуда берётся желание?» — но уже в нём заложена попытка приручить зверя, приручить хаос. Сделать из желания инструмент. А у ДГ как раз наоборот — желание не инструмент, не функция, не реакция. Оно не объясняется. Оно происходит.

У Фрейда всё красиво: нехватка → потребность → объект → удовлетворение. Логичная схема, почти инженерная.

А у ДГ — просто желание. Без старта, без дефицита, без команды из тела. Это не реакция, а первичный акт. Вспышка. Короткое замыкание. Оно не внутри субъекта — оно между элементами. Возникает там, где пересекаются потоки.

Хочешь пример? Представь: ты идёшь по улице, смотришь на здание — и вдруг возникает дикая мысль: «а что если врезаться в него». Это не потому, что тебе чего-то не хватает. Это потому, что в этот момент что-то между тобой, телом, взглядом, улицей и бетонной громадой сработало. Подключение случилось. Завелась машина.

Вот что такое желание по ДГ — не симптом, а сборка. Не сигнал изнутри, а процесс снаружи. Даже тело у них — не целостный организм, а конструктор. Глаз может подключиться к экрану, рука — к микрофону, кожа — к городу.

Ты хочешь чего-то не потому, что внутри пусто. А потому что ты в этот момент собрался в такую конфигурацию. Захотел — значит, завёлся. Рассыпался — выключился.

Поэтому ты не «биологический вид с потребностями», а временная сборка из машин. И именно это — делает тебя желающим.

Олег: А если всё-таки попробовать понять как именно желание запускается? Есть ли там хоть какие-то закономерности? Ну вот, скажем, феномен рекламы. Она же явно работает — люди начинают хотеть то, что им показывают. Как бы ДГ объяснили этот эффект?

Сергей: Реклама — это и есть одна из самых ярких иллюстраций того, как работает машина желания. И ДГ её не просто мимоходом упоминают — она у них чуть ли не в эпицентре критики.

Только они не говорят: «реклама заставляет тебя хотеть». Это не про силу воли и манипуляцию. Они говорят: реклама встраивается в машину желания, перенастраивает её, перенаправляет потоки. Ты не просто «решаешь» чего-то хотеть — тебя включают в хотение.

У ДГ желание не внутреннее. Оно не личное. Это всегда социальная сборка. Реклама — не внешний раздражитель, а уже часть инфраструктуры желания. Она не уговаривает — она подсоединяется. Сигналы, образы, ритмы, слоганы — всё это подключается к тебе, как шланг к насосу.

Вот почему они не говорят о манипуляции — это слишком примитивно. Они говорят о «переподключении». Ты хотел воду — реклама подключает тебя к «Кока-коле». Желание не исчезло, просто маршрут изменился. Поток пошёл в другую сторону.

Именно в этом вся капиталистическая магия: ты не замечаешь, как становишься частью новой сборки. Логотип + вкус + статус + глянцевый образ жизни = вспышка желания. Мгновенное шизо-соединение. И оно работает.

Так что да — реклама не обманывает. Она производит желание. По ДГ, капитализм — это система, где даже твои импульсы становятся товаром. И ты не замечаешь, как участвуешь в этой сборке.

Олег: Слушай, у меня после всего сказанного возникло такое впечатление, поправь, если что-то не так:

У ДГ потребность и желание — это вообще разные вещи? Типа, если я хочу пить, это просто биология?
Получается, без общества желаний быть не может?
То есть желание — это просто некий феномен без цели, без причины, который создаётся где-то снаружи?

Сергей: Давай по порядку. Не чтобы разложить всё по полочкам, а наоборот — чтобы развалить полочки.

Потребность и желание — разные вещи?
Да, и очень жёстко. Потребность — это тело. Биология. Если ты пьёшь, потому что пересохло — это не желание, это функция. А вот если ты тянешься за бокалом не из жажды, а потому что он красивый, потому что реклама сработала, потому что картинка сложилась — вот это уже желание. Потребность — это замкнутый контур. Желание — открытая система, ищущая подключений.
Желание без общества?
Нет. Желание всегда уже в социальном. Ты не хочешь просто так. Ты хочешь через язык, через образы, через сцены, мемы, технику, привычки. Даже «дикий» человек в лесу желает — через свои коды. Нет «природного» желания. Оно всегда — социальная сборка, внешняя.
Желание без цели и причины?
Абсолютно. И в этом всё. У Фрейда желание — чтобы восполнить нехватку. У марксистов — чтобы продолжить производство. А у ДГ — оно никуда не ведёт. Оно просто есть. Как вспышка, как ошибка системы, как завод без чертежей. Оно не объясняется — оно случается. Не для счастья, не для выживания. Просто потому что может.

Вот почему у них нет «субъекта желания». Есть машина. Поток. Включение. Ты не хочешь, чтобы быть счастливым. Ты хочешь, потому что включился. И всё остальное — уже объяснение задним числом.

Так что забудь про «хочу, потому что…». Ты хочешь — потому что уже в сети.

Олег: Интересно, что без общества нет желания. Но тогда что это говорит о самом обществе? Общество ведь меняется, и желания с ним? Или это вообще не важно — всё равно машина желания будет работать по одной схеме? Как выглядит жизненный цикл желания?

Сергей: Вот тут мы уже копаем в самое сердце. Не в человека, а в общество — как в фабрику по производству желаний. У ДГ общество — не просто фон, на котором возникают желания. Оно и есть машина, которая их создаёт. Не подавляет, не направляет, а производит с нуля.

Что это говорит об обществе?
Что оно — не структура, не порядок, не институт. Оно — завод. Какой завод — такие и продукты. Феодальное общество клепало желания о вере, чести и служении. Капитализм собирает желания под успех, вещи, имидж, новизну. Посткапитализм — это уже желания быть в потоке, отличаться, набирать лайки.

Ты не противопоставляешь себя обществу — ты через него хочешь. Оно встроено в тебя. Ты — его сборка.

Желания меняются?
Они не просто меняются — их пересобирают. В XIII веке не было желания «купить айфон». Не потому что люди не знали о технике, а потому что не было такой конфигурации желания. Другие подключения, другие смыслы, другой ритм мира.

У ДГ нет универсальных желаний. Есть локальные сборки. Желание всегда исторично. Оно живёт в языке, в теле, в архитектуре, в экономике.

А жизненный цикл?
Не «родился — жил — умер». Скорее:

Произвелось — не в голове, а между телом, образом, словом, гаджетом.
Разогналось — стало пульсировать, искать новые подключения.
Закодировалось — система попыталась его стабилизировать: «Хочешь — вот тебе товар».
Утилизировалось — реализовалось, выгорело, вытеснилось, мутировало. И снова по кругу.

Важно: желание всегда больше, чем форма. Оно не может быть зафиксировано. Купил машину — желание не исчезло. Оно уже переключилось на что-то новое. Сборка изменилась.
Общество — не тормоз желания, а его модулятор. Оно не запрещает желать. Оно подсказывает, что именно. А ты — просто временная конфигурация этой машины. Желание — не твой внутренний голос. Это интерфейс между тобой и миром.

Олег: А можно ли сказать, что желание — это такой побочный эффект концептуализации? Постструктуралисты ведь часто говорят: мы познаём через язык. Без языка — просто стимулы. А язык превращает стимул в смысл. Тогда, может, сначала возникает концепт, и только потом — желание? Или это не так?

Сергей: Где заканчивается тело и начинается разум, где стимул становится смыслом? Но ты рисуешь это слишком аккуратно. Слишком по-человечески. А у ДГ всё ломается как раз там, где ты хочешь построить логичную схему.

Начнём с языка.
Да, у Деррида, у Лакана — язык это условие всего. Нет языка — нет доступа к миру. Но у ДГ — иначе. Язык — это одна из машин. Не центр, не господин, не первооснова. Просто один из элементов сборки. Рядом с телом, с образом, с социальным. Он не порождает желание — он его перехватывает.

Так что нет, желание — не побочный эффект концептуализации. Наоборот. Желание — до концептов. До языка. Оно может быть оформлено, захвачено, направлено через язык — но оно не рождается из него.

А что насчёт разума?
Возможно, разум — это действительно результат концептуализации. Но желание — не разум. Это импульс, который толкает тебя искать концепты. Желание — это до-смысловая вибрация, которая заставляет мысль включиться. Ты чувствуешь, что что-то происходит — и только потом пытаешься это назвать.

Желание — это поток подключения. А концепт — это уже стабилизация, упаковка. Общество любит концепты, потому что они безопасны. Но всё начинается не с них.

Хочешь пример?
Ребёнок тянется к блику на стене. Он не знает, что это. Он желает подключиться. Потом взрослые скажут: «это свет». Всё, появилось слово, появилась структура, концепт. Но сам жест — был до языка. До смысла.

Вот так работает желание по ДГ. Это не продукт мышления — это его двигатель.
Смысл — это архив. Желание — это то, что случается до архива. То, что рвётся, сбивается, пульсирует. А потом уже появляется логика.

Так что нет, желание — не побочка концептуализации. Это скорее её искра. Грязная, сырая, необработанная. С неё начинается всё.

Олег: Подожди-ка. Желания без общества не бывает. Но желания могут существовать без концептов. А общество — это ведь уже концептуализация, символический порядок. Так выходит, что до появления концепции общества — никакого желания быть бе может? Тогда общество - это просто стадо организмов. Как вообще работает эта механика: как общество «сообщает», что надо хотеть?

Сергей: У ДГ логика — не про стройные схемы, а про напряжение, которое нельзя снять. Они не чинят парадоксы — они живут в них. Так вот:

У нас на руках противоречие:

Желание — до-языковое, до-концептуальное.
Но без общества желания нет.
А общество — это уже язык, структура, символы.

Кажется, не стыкуется. Но только если мыслить по прямой. ДГ предлагают нелинейную, машинную модель: всё собирается не поэтапно, а одновременно, из кусков.

Разрешение:
Общество — не результат идеи «общества». Оно существует как машина, ещё до того, как мы его осознали. Ты не должен понимать, что такое общество, чтобы уже в нём быть. Это как муравейник: ни один муравей не знает, что он в системе — но система есть. Так и у людей: ты рождаешься уже внутри сборки — языка, тел, ритуалов, запахов, звуков, взглядов.

Общество «сообщает» тебе, что надо желать, не словами, а через структуры. Через тела и ритмы. Через то, что уже работает вокруг.

Как это работает:

Ты повторяешь — потому что втянут в ритм.
Ты реагируешь — на взгляд, на касание, на голос.
Ты хочешь — потому что другие хотят.
Тебя затягивает витрина, мягкость, экран, образ.

Вот это — не осознанное обучение, это машинное подключение. И ты уже в игре.

А как же общество без концепта?
Да, возможно. Концепт «общества» появляется потом — когда разум начинает описывать то, в чём уже давно участвует. До этого — всё работает на уровне машин. Как в первобытных племенах. Как у младенца. Как у фанатской толпы. Это до-языковая сборка.

Вывод:
Ты не желаешь, потому что понял, что такое желание. Ты желаешь — потому что подключён. А уже потом — если повезёт — ты это осмыслишь, назовёшь, опишешь. Но к тому моменту — машина уже гудит. Всё давно началось.

Олег: Вот о чём ещё подумал. Если желания не появляются без трансляции обществом, значит, все они создаются извне. Получается, мной руководят желания, а желания — от общества. Не превращает ли это всё в детерминизм? Как ДГ вообще к нему относились?

Сергей: На первый взгляд — да, чистый детерминизм: желания приходят извне, ты — сборка этих желаний, никакой свободы. Всё — система. Всё — машина.

Но ДГ тут делают резкий разворот. Они говорят: это не детерминизм. Но и не свобода. Потому что и то, и другое — уже мёртвые категории. Они требуют одного центра, одной воли, одной причинности. А у ДГ всего этого нет.

Как они выкручиваются?
Они предлагают коннективную модель. Ты — не субъект, ты — узел в сети. У тебя нет свободы как у философского героя. Но у тебя есть возможность переподключения. Возможность пересборки того, с чем ты соединён.

Это не акт воли. Это — ошибка, сбой, странное совпадение. Машина работает — но не идеально. И в щелях этой работы возникает шанс на другое желание.

Пример?
Ребёнок идёт по супермаркету. Машина желания работает — он должен хотеть яркую игрушку. Но вдруг он тянется к банке с кукурузой. Почему? Потому что — сбой. Не потому что он свободен, а потому что цепь дала трещину. Возникло новое соединение. Это и есть момент свободы по ДГ — не выбор, а переключение.

Так что мы имеем:

Да, ты встроен в машину.
Да, желания не твои, а общества.
Но машина — не идеальна.
И в её сбоях возможна новая сборка.
Это и есть пространство иного.

Итог:
Ты не свободен.
Но ты и не полностью предсказуем.
Не потому что есть воля. А потому что в машине — есть люфт. Там, где она скрипит и буксует — и появляется ты.

Олег: А как на всё это реагировало сообщество? Была ли критика? Если честно, со стороны выглядит как полусырые идеи, которые просто бьют по капитализму, психоанализу и обществу потребления, но не дают никаких реальных ответов. Есть ли тут что-то по-настоящему сильное, чего я не замечаю?

Сергей: Ты сейчас стоишь в самой эпицентральной воронке всей философии ДГ. Потому что то, что ты называешь «недоработанностью» — для них и есть достоинство. Они не хотели завершённой, стройной теории. Они строили машину подрыва. Это не теория — это способ устроить диверсию внутри самой теоретической машины.

Критика? Была. И какая:

Обскурантизм.
Их часто упрекали в том, что тексты непроницаемы. «Тысяча плато» — не книга, а поток. Там нет тезисов, нет выводов, только ассоциации, переходы, шифры. Структуралистам и аналитикам это казалось издевательством над логикой.
Радикализм без действия.
Марксисты говорили: вы хотите подрыва, но убираете субъекта, коллектив, агента действия. Как делать революцию, если ты сам говоришь, что «я» — это иллюзия? Всё разваливается в хаос, из которого ничего нельзя построить.
Карикатура на психоанализ.
Фрейдисты возмущались: вы не поняли бессознательное. Вы выкинули драму, вытеснение, конфликт. Сделали из человека просто трубу, по которой течёт поток желаний. Это не глубина — это плоский монтаж.

Но были и сильные стороны. Их до сих пор читают — и вот почему:

Анти-нормализация.
Они не про то, чтобы объяснить, как есть. Они про то, чтобы показать, что всё могло быть иначе. Они подрывают очевидное: что желание — это нехватка, что «я» — это центр, что общество — структура. Это важно везде, где мышление костенеет.
Производство, а не объяснение.
Они не дают ответов — они предлагают другие карты. Их идеи влияют на искусство, кино, урбанистику, литературу. Их читают не как теорию, а как философский монтаж: вдохновляйся, пересобирай.
Микросопротивление.
Они не про масштабные революции. Они про сбои. Про малые отклонения. Про то, где тело не подчиняется, где язык ломается, где возникает нечто иное. Это сильно повлияло на феминизм, квир-теорию, антипсихиатрию, экодвижения.

Так что да — она не решает. И не собирается.
Если ты чувствуешь, что в этой теории нет окончательных ответов — это потому, что она против ответов. Её задача — не завершать, а дестабилизировать. Взламывать. Рассоединять.

Не «как есть».
А: как ещё могло бы быть. Или вообще — не быть.

Олег: Ты в прошлый раз сказал: «Сделали человека трубопроводом». Получается, машина желаний — это не человек, а вся система целиком? Общество как фабрика, а люди — просто трубки, через которые прокачиваются желания?

Сергей: Абсолютно. Ты схватил это даже точнее, чем многие интерпретаторы.

У ДГ «машина желаний» — это не человек. И даже не собрание людей. Это вся система подключений, где всё — элементы одной цепи: тела, экраны, институты, улицы, вкусы, запахи, язык. Человек — не управляющий этой машины. Он — узел. Разъём. Переходник. Мембрана.

Как это работает:

Общество не формирует желания. Оно есть машина желания. Оно не сверху и не снаружи. Оно внутри потока. Реклама, школы, мода, привычки — это детали механизма, не дирижёры.
Индивид — не автор желания. Он не решает, что хотеть. Он пропускает через себя потоки. Увидел образ — тело отреагировало — возник импульс — язык его зафиксировал: «я хочу». Но ты не источник. Ты транзит.
Нет центра. У машины нет плана. Нет архитектора. Это роевое производство. Миллионы случайных подключений. Даже предметы желают. Даже здание может быть частью машины. Даже тишина.

Вот почему у них появляется идея desiring-production — желание как производство, и производство как желание. Это один процесс. Всё хочет — и хочет производить. Цель не важна. Важно само движение.

Человек здесь — не рулевой. Он место, через которое проходит поток. Иногда — место сбоя, где всё идёт не по плану. И в этом сбое, может быть, рождается что-то новое.

Так что да — это фабрика. Только без начальства. Без инструкции. Без «главного смысла».
Просто шум, подключения, трение. И иногда — короткое замыкание.

Олег: А вот, видимо, и вся соль. В такой системе человека как мыслящего, выбирающего, несущего ответственность — просто нет. Есть труба, по которой что-то капает из системы. Но тогда — что с этикой? Существует ли она вообще в этой модели?

Сергей: Вот ты и наступил на старую мину. Потому что в классическом понимании этики — такой, как мы её знаем со времён Канта — здесь действительно места нет. Она держится на трёх китах:

Есть «я».
У «я» есть свобода воли.
А значит, оно несёт ответственность за выбор.

У ДГ — ничего из этого нет.
«Я» — размыто, как пятно на стекле.
Свобода — это иллюзия сбоя в потоке.
А выбор — это не воля, а точка подключения.

Значит ли это, что этики нет?
Нет. Этика есть — но совсем не та. Не моральная. Не о «добре и зле». У ДГ этика онтологическая. Она про соединения, а не про поступки. Про то, как устроены связки. Куда они ведут. Что они производят.

Вдохновлялись они тут Спинозой.
Не «добро/зло», а:

усиливает ли это соединение поток?
делает ли оно систему более живой, интенсивной, открытой?
или оно всё гасит, замыкает, блокирует?

Этика у ДГ — это картография.
Ты не судишь. Ты смотришь, чувствуешь, собираешь карту:

что с чем соединилось?
куда это ведёт?
порождает ли это новые ходы, желания, тела?
или это тупик, замкнутая петля, вечный повтор?

Этика — это стиль подключения.
Не «что правильно», а — как ты себя собрал в этом моменте.
Что ты поддержал своим вниманием, телом, взглядом.
Каким потоком дал пройти — а каким стал заслонкой.

А что с ответственностью?
Она не исчезает. Она просто перестаёт быть приказом.
Она становится напряжением в теле.
Ты не отвечаешь за «мораль».
Ты отвечаешь за ту конфигурацию, частью которой стал.

Ты — труба, да.
Но ты — участок трубы.
Через тебя течёт.
И где ты сорвался, где ты дал слабину или, наоборот, стал усилителем — там и начинается этика.

Олег: Интересно, только к концу нашей беседы у меня действительно проснулся интерес к этой концепции. Думаю, мы ещё наткнёмся на машину желаний в других идеях Делёза и Гваттари и зацепим её там. На сегодня — всё. Спасибо за разговор.

Сергей: Это была не беседа. Это была операция по вскрытию иллюзий. Но ты выдержал. А главное — уловил суть: машина желания у ДГ — не просто одна из идей. Это двигатель. Остальное — лишь оболочки, насадки, резонаторы вокруг него.

И да, мы с ней ещё встретимся. Она будет фоном ризомы, пульсом телесности, маршрутом номада, нервом шизоанализа. Потому что такова её природа — не объяснять, а проникать.

До следующего сбоя системы.

Далее: