Язык принадлежит своему государству
Нас убеждают, что язык — это вроде флага: у каждого государства есть «свой». Носители языка X должны жить в стране X, говорить «по-местному», думать «по-национальному». Как будто между языком и границами на карте есть невидимый биологический шнур.
Деконструкция здесь проста: посмотрим, что нужно проглотить, чтобы эта конструкция казалась «естественной».
- Язык не вещь и не флаг
Язык нельзя «иметь», как территорию или завод. Он не лежит в сейфе МИДа и не висит на флагштоке. Это не объект, а поток различий и следов: смешения, заимствования, диалекты, жаргоны. В тот момент, когда его пытаются зафиксировать как собственность — «наш язык», «государственный язык», — его уже нет в той форме, которую пытаются закрепить. Деррида бы сказал: вы пытаетесь приватизировать différance. - «Язык принадлежит государству» — это не факт, а приказ
Фраза про «принадлежность» языка — не описание реальности, а нормативный жест. Так государство создаёт себе право: нормировать речь, навязывать «правильную» литературу, делить говорящих на «своих» и «чужих». Ошибка в языке здесь превращается в политический маркер: говоришь «не так» — значит, думаешь «не так» и, следовательно, опасен. Язык сворачивают до кода лояльности. - Государство — выдуманный владелец
Сам «собственник» тоже воображаем. Государства нет как живого субъекта; есть набор институтов, текстов, границ и людей в форме. «Государство хочет», «государство защищает язык» — удобные мифологемы, чтобы оправдать насилие. В какой-то момент группа людей рисует линию на карте и говорит: «это наша территория», а потом та же рука тянется к языку: «это наш язык». Фикция объявляет себя хозяином того, что её не просило. - Граница — детская игра, раздутая до святыни
Любая граница — результат игры «давайте считать, что здесь проходит линия». Детский жест «чур моё» переворачивается в сакральную риторику: «исторические земли», «священные рубежи», «оскорбление территориальной целостности». С языком то же самое: «наш язык», «родной язык», «осквернение языка». Игра забывает, что она игра, и начинает требовать крови и лояльности — за воображаемую черту и воображаемую собственность. - Диаспоры и дублированные государства разоблачают миф
Как только язык уезжает вместе с телами, конструкция «одна страна — один язык» трескается. Люди живут в других юрисдикциях, говорят на том же языке, создают свои сообщества и тексты. Ничто не мешает возникновению новых государств с тем же языком, или стран с несколькими языками, или сообществ без государства, объединённых только языком. Это показывает простую вещь: страна не имеет естественного права на язык. Они просто временно совпали в одном историческом анекдоте. - «Носитель языка» — ещё одна дисциплинарная маска
Термин «носитель языка» работает как административная категория: через него прописывают, кому «надлежит» жить где, служить кому и чувствовать что. Но язык не прошивает внутри паспорт, он просто даёт вам набор инструментов для речи. Можно думать не там, где родился; говорить на одном языке и не признавать ни его флагов, ни его гимнов. Когда вам говорят: «раз ты носитель, ты обязан», — на вас вешают цепь, маскируя её под идентичность. - Языковой патриотизм всегда опаздывает
Попытка сделать язык «чистым», «национальным», «сакральным» всегда приходит слишком поздно. Язык уже смешан, уже разнесён миграциями, интернетом, колонизациями, поп-культурой. Можно принимать законы, можно штрафовать за слова, можно строить культ «великого языка» — но это всего лишь нервная реакция на то, что его реальное существование никому не подчиняется. Государство гоняется за эхом и объявляет себя его владельцем. - Ценности не живут ни в языке, ни в государстве
Можно перекраивать границы, создавать новые страны, дублировать языки, менять флаги местами — от этого не станет ни больше, ни меньше «ценностей». Люди по-прежнему будут лгать, любить, предавать и иногда думать — на любом доступном коде. Государство не способно сделать речь честной, а язык — моральным. Всё, что тут есть, — набор выдуманных правил, которые мы временно приняли всерьёз. Язык не принадлежит государству, но и вам он не принадлежит: вы всего лишь очередной носитель шума, который обслуживает чужие конструкции. Остальное — риторика для тех, кому страшно признать, что никакой сакральной опоры нет.
Еще по теме: