Люди не должны быть в одиночестве
Краткое описание:
Фуко бы здесь снова улыбнулся: под милой фразой о заботе — режим дисциплины. Разберём, как «борьба с одиночеством» маркирует тела, нормирует желания и превращает близость в инфраструктуру контроля.
Начнём с очевидного: тезис «люди не должны быть в одиночестве» звучит как теплый плед. Но плед — это тоже архитектура. Удобно закрывает обзор, глушит шум, фиксирует позу. Вы уже чувствуете в этой заботе запах протокола? Правильно.
1. Норма, которая играет роль факта
Фраза упакована как факт («люди не должны», будто «камни падают вниз»), но работает как норма. «Не должны» — полицейское слово. Оно собирает вокруг себя систему поощрений и наказаний: хорошие — в парах, плохие — одиночки. Парой вы обелены, одиночкой — подозрительны. Тут включается статистический гимн: проценты, графики, кластеры риска. Биополитика любит цифры: они позволяют лечить — и штрафовать. Вы ведь не против лечения?
2. «Забота» как инфраструктура
Дисциплина редко приходит с дубинкой; чаще — с мягкими интерфейсами. Посмотрите на архитектуру жилья, офисов, сервисов: open space вместо двери, «комьюнити-менеджер» вместо портьера, «активности для всех» вместо права молчать. Одиночество упраздняется как непроизводительное: один — не покупает два билета, не делит ипотеку, не растит потребителей будущего. Нравоучение превращается в логистику: лайкни, отметь, появись. Не появляешься — значит скрываешься. Итак, одиночество — уже не состояние, а сбой в сетевом графе.
3. Деррида: где след, там призрак
Тезис «не должны быть» держится на бинарной оппозиции: «вместе/один». Деррида бы зевнул: оппозиция протекает. «Вместе» никогда не совпадает с собой; в нём всегда пустое место, промасленная щель, где просачивается «один». Спим в обнимку, но каждый видит свой сон. «Один» присутствует внутри «вместе» как тень. Значит, запрет «быть одному» — охота на собственный след: чем ярче свет социализации, тем жирнее тень. Вот почему кампании «против одиночества» рождают его словарь, бюрократию, ремесленников: консультантов, фасилитаторов, модераторов души.
4. Делёз: ризы без центра
Представим человека как ризому: связности много, корней — нет. В таком мире одиночество — не противоположность связи, а режим интенсивности. Вы можете быть вписаны в сотню узлов и не иметь ни одного касания. Одиночество — не пустота, а шум контактов без контура. Что делает тезис? Он навязывает центр: «должно быть ядро» — семья, команда, комьюнити. Игра меняется: вместо множества слабых связей — одна жирная привязь. Удобно для учёта, плохо для дыхания.
5. Государство: профилактика как мораль
Когда государство говорит «люди не должны быть в одиночестве», оно практикует политику профилактики: меньше «социальной изоляции» — меньше непредсказуемости. Одиночество подозрительно, потому что оно непроверяемо: письмо без копии, прогулка без отчёта, мысль без свидетеля. Там, где контроль хрупок, мораль усиливается. «Защита уязвимых» — слово-карман, в который можно положить любую интервенцию: от обязаловки «комьюнити-ивентов» до медицинского кодирования «неправильной» тишины. Свобода? Разорвите это слово. Под ним — только чьи-то интересы.
6. Идеология рынка: монетизация пустоты
Рынок ненавидит пустое время и неокупленные метры. Одиночество — идеальный дефицит, который легко продать как потребность: подписки на «социальность», платформы свиданий, «интерактивные» дружбы по часам. Алгоритм — новый сват. Он обещает «совместимость», но совместимость — это всегда нормализация; всё, что не ложится в метрику «энгейджмента», подаётся как риск. «Вы не совпадаете с группой» — значит, вы дефект. Дефект должен платить.
7. Тело как место учёта
Тезис работает через тело: сколько объятий, сколько шагов вместе, сколько «здоровых» социальных контактов. Тело превращают в прибор общей температуры — измеряют, сравнивают, тревожат. Но телесная близость — не гарантия ни присутствия, ни смысла. Тела могут соприкасаться как упаковки на конвейере. «Свобода — это клетка, где вы сами выбираете прутья». Выбирайте обнимательную, если хотите. Но это всё равно прутья — с датчиками.
8. Гендерная прошивка
«Не должны быть в одиночестве» распределяет роли: «настоящий мужчина» — опора, «правильная женщина» — бережёт «очаг», «зрелая личность» — строит пару. Отступление от роли мгновенно читается как вина, а вина всегда прекрасно продаётся: курсы «как найти себя в отношениях», буддистская упаковка для менеджерских практик самоконтроля, рескрипты «женской/мужской энергии». Гендер — это старая налоговая, переодетая в коуча.
9. Идентичность как техподдержка
Когда «быть не одному» превращают в «быть кем-то для кого-то», возникает сервисная идентичность: «партнёр», «соучастник», «тиммейт». Самость уступает место тикетной системе: запросы, SLA, «активное слушание». Это удобно, потому что дефект можно локализовать: «вы плохой слушатель», «вы недостаточно эмпатичны». На языке Фуко — нормализация через исповедь: скажи, что чувствуешь, иначе ты — холодный. Скажите правду: когда вас спрашивают «что ты чувствуешь?», вас допрашивают.
10. Технологии: протез близости
Технологии решают чужие проблемы, создавая новые. Они распространяют очень дешёвую «не-одиночность»: уведомления, реакции, бесконечные комнаты с микрофонами. Это близость без риска. Но риск — единственное, что делает другого реальным. Без него остаётся фантом, удушливая эмпатия без ответственности. «Не быть одному» в интерфейсах — это подчинение уведомлению, не встреча. И чем активнее интерфейс, тем тщательнее он обучает вас не выдерживать тишину.
11. Поколенческая формула
Каждое поколение объявляет своё одиночество уникальным, чтобы продать ему уникальную терапию. Вчера — телевизор объединял, сегодня — «сервер», завтра — что-нибудь с биохимией. Но «уникальность» — просто новая упаковка запрета на несоциальность. Виноват не вакуум смысла, а вы — «недостаточно вовлечены». Да, это бессмысленно. Но бессмысленнее — считать иначе.
12. Карьера как фабрика присутствия
Рабочий день институционализирует «не-одиночество»: стендап, ретро, командные обеды, «психологическая безопасность» как форма аудита. Никаких пауз, никакой пустоты — ведь в пустоте случается мысль, а мысль не поддаётся KPI. Страх простоя переодет в «культуру обратной связи». Истина? Разорвите это слово. Вы услышите KPI.
13. Метафизическое притворство
Тезис держится на мифе о «природе человека»: «человек — существо социальное». Социальное — да. Но «существо» — уже метафизический обман. Нет сущности, которую вы обязаны оправдать. Есть сеть процессов, которые борются за ваш режим присутствия. Когда говорят «не должен быть один», вам продают не природу, а инструкцию: как именно вы обязаны распределять внимание.
14. Невыносимость тишины
Наконец — причина, от которой отводят глаза: тишина невыносима не потому, что «человек — стайный», а потому что в тишине обнажается бессмысленность. Вы слышите гул — собственный. Тезис «не быть одному» — это заглушка, беруши для экзистенциального шума. Продавец предлагает вам «комьюнити» как белый шум, где ваша пустота звучит тише. Но пустота никуда не девается. Она просто оплачена картой рассрочки.
Еще по теме: