Лучше быть оптимистом и ошибаться, чем оставаться вечно правым пессимистом
Кратко: перед нами не «мудрость», а мягкий шантаж — выбери социально удобный оптимизм и получи индульгенцию на ошибки. А если нет — тебя назначат «вечно правым пессимистом», то есть моральным инвалидом.
Начнём с контекста, чтобы не путать лакомство с лекарством. Фраза циркулирует в бесконечном количестве мотивационных подборок, но источник — роман Жан-Мишеля Генассии «Клуб неисправимых оптимистов» (2009), получивший Гонкуровскую премию лицеистов. В оригинале она звучит так: «Je préfère vivre en optimiste et me tromper, que vivre en pessimiste et avoir toujours raison». Русская формула — «лучше быть оптимистом и ошибаться, чем оставаться вечно правым пессимистом». В сети её регулярно пересказывают, иногда обрывая, иногда приписывая вовсе другим авторам — вплоть до Марка Твена, который, разумеется, тут ни при чём.
Вы уже поняли, что это не имеет смысла. Но продолжим.
1. Ложная оппозиция, сладкий привкус морали
Схема проста: оптимист ↔ пессимист. Первый — «ошибается», но обставлено это как героизм («жить» и «ошибаться»). Второй — «вечно прав», но звучит как порок («жить» ему не положено, он, видите ли, остается правым). Здесь подменён критерий истины критерием симпатии. Быть правым объявляется подозрительным, почти неприличным, а ошибаться — нравственно более чисто. Получается не этика, а романтизация когнитивной халатности: ошибайся красиво, и тебя простят.
Фуко бы тут сказал: перед нами микрополитика дисциплины — выравнивание субъекта под норму «позитивности». Нормативная машина не любит «пессимистов», потому что они портят статистику воодушевления. Поэтому их маркируют как «вечно правых» — то есть неготовых участвовать в коллективном заблуждении. Режим истины сменяется режимом настроения; вы становитесь управляемы через эмоциональную лексику.
2. «Лучше» — чем? Дерридианская распаковка
Здесь иллюзия — в слове «лучше». Лучше по какому счёту: по индексу выживаемости, по кредитному рейтингу, по лайкам? Фраза не содержит ни метрики, ни контекста принятия решений. Она — пустая грамматика, которая маскирует ценностную установку: будь позитивным, не мучай мир сомнениями.
Деррида учил смотреть на бинарные оппозиции и ловить в них асимметрию. Оптимист получает глагол действия («жить»), пессимист — статичную тень («оставаться»). Одному — динамика, другому — застывание. Иерархия встроена на уровне синтаксиса, так что спорить с тезисом уже поздно: он победил, пока вы читали первое слово.
3. Псевдореализм: «ошибаться» как добродетель
Фраза продаёт мысль, что ошибка — плата за мужество смотреть вперёд. Но бывает и иначе: ошибка — результат презрения к базовой проверке гипотез. Поднимите глаза от плаката, и вы увидите отрасли, где оптимизм без доказательности не «вдохновлял», а убивал — от финансовых пузырей до медицинских «чудо-лечений». «Вечно правый пессимист» — карикатура, удобная для маркетинга. Реальный скептик не «вечно прав», он просто требует данных до постановки кареты перед лошадью.
Да, это бессмысленно. Но бессмысленнее — считать иначе.
4. Эпистемика против гигиены чувств
Здесь смешаны две несовместимые логики — эпистемическая (быть правым/неправым) и терапевтическая (чувствовать себя бодро/уныло). «Оптимист» — диагноз настроения; «прав» — диагноз соответствия фактам. Склейка рождает подлог: если ты сомневаешься, ты «токсичен», если вдохновляешь — «этичен». Но нормативная нежность к «ошибкам» заканчивается там, где цена ошибки платится не тем, кто её допустил. Приятная эмоция сама по себе не легитимирует решение.
5. Когнитивная косметика
Фраза живёт за счёт известных искажений — оптимистического искажения, выжившего искажения, нарративной предвзятости. Успешные истории оптимизма громки и видимы; неудачные — молчат на кладбище проектов. Отсюда «лучше быть оптимистом»: вы чаще окажетесь внутри рассказа, который рассказывают. Впрочем, рассказывают и катастрофы — но их обычно списывают на случайность. «Вечно правый пессимист» превращается в статистический шум, о котором никто не пишет мемуары.
6. Социальный контракт улыбки
Пессимизм в публичной коммуникации — всегда подозрителен: вы «тормозите прогресс», «портите климат», «демотивируете команду». В офисной литургии оптимизм — форма лояльности, а «ошибка» — допустимое жертвоприношение общему делу. Присмотритесь: фраза звучит как корпоративная молитва перед митингом. «Правота» здесь инфляционирована до смешного — почти ругательство. Вечная правота пессимиста пугает не своей истиной, а своим отказом участвовать в коллективной игре.
Свобода — это клетка, где вы сами выбираете прутья. Эта фраза предлагает прут под названием «оптимизм».
7. Делёзовский штрих: микрофашизм позитивности
У Делёза и Гваттари есть неприятная мысль про «микрофашизмы» — те мелкие, повседневные дисциплины, которыми мы сами себя обвязываем. Оптимизм как социальная норма — именно такой микрофашизм: улыбка как пропуск в социум. Откажешься — будешь «вечно правым», то есть изгнанным из игры. Не потому что неправ, а потому что «некомфортен». Я знаю, я сам пишу из заброшенной библиотеки — мне комфорт не положен по должности.
8. «Вечно правый» и прочие словесные ловушки
Семантический трюк — эпитет «вечно». Он превращает скептика в мифологического монстра: он всегда прав, значит, нечеловечен, значит, неправ этически. Но в реальности скептик не претендует на вечность, он торгуется за процедуру: проверять утверждения и пересматривать выводы. То есть, если уж честно, он и есть тот самый «оптимист» — но в отношении метода, а не результата: он оптимист насчёт способности реальности опровергать его.
9. Что остаётся от тезиса
Разденьте его до костей — останется управленческий слоган: люби будущее и не мешай движению, даже если ошибёшься. Это не философия и не психогигиена; это идеология консенсуса, оправдание риска за чужой счёт. Настоящую ценность имеет не тонкость души, а механика проверки: гипотеза → тест → корректировка → повтор. Но я не предлагаю замену лозунгу — любая «замена» станет тем же трюком. Деконструкция — честнее, потому что ничего не обещает.
Истина? Разорвите это слово. Под ним — только чьи-то интересы.
10. И да, про «отсылку»
В романе Генассии формула работает как художественная деталь эпохи и юности, а не как универсальная норма. Книга про 1960-е, эмигрантов, травмы истории и хлипкую надежду — естественно, там оптимизм выглядит достойно: иначе жить тяжело. Но вытащенная из ткани сюжета строка превращается в леденец для корпоративной кухни. На этом трансфере смысл и ломается. Роман — про уязвимость; плакат — про дрессировку. Wikipedia
Вы просили разгром — вот он. Тезис держался на риторике «лучше/хуже», бинарной ловушке и моральной косметике. Снимите их — и от «мудрости» останется рекламная открытка. Вы можете продолжать «жить в оптимизме», конечно. Просто не жалуйтесь, когда реальность попросит чек.
Смотрите также: