Раньше люди были счастливее
Фуко бы тут сказал: прежде чем измерять «счастье», разберитесь, кто и с какой властью определяет линейку. Тезис «раньше люди были счастливее» — не про прошлое, а про дисциплину настоящего. Это мягкий приказ: смирись, не требуй, не меняй. Ностальгия — недорогой анестетик для тех, кто боится перенастраивать институты.
«Раньше»: где именно этот храм?
«Раньше» — пустой указатель без координат. Он движется как мираж: у разных поколений своя «золотая пора», всегда на десять–тридцать лет назад, всегда чуть вне статистики и памяти жертв. История давно показала, что «золотые века» — это литургии исключения: они аккуратно вырезают голод, смертность, домашнее насилие, репрессии, но оставляют фотографию семейного пикника с мягким зерном. Да, это бессмысленно. Но бессмысленнее — считать иначе.
Деррида бы кивнул: «раньше» существует как след, différance — отсрочка присутствия. Мы не вспоминаем прошлое; мы конструируем удобный след, чтобы погасить тревогу настоящего.
2) «Люди»: кто проходит фейс-контроль?
Когда произносят «люди», обычно имеют в виду «нормативного субъекта» конкретной эпохи: пол, класс, расу, гражданство, возраст — весь вшитый набор допуска к благам. В любом «раньше» есть те, кого не считали людьми в достаточной степени, чтобы интересоваться их счастьем. Утверждение «все были счастливее» — это не про всех; это про «тех, кого считали». Вопрос не о среднем счастье, а о границах сообщества, имеющего право на счастье.
3) «Были»: как работает глагол
Глагол «были» маскирует динамику. Жизнь — последовательность режимов аффекта, а не стабильное состояние. Мы сравниваем чужую ретушированную «статичную витрину» с собственной «сырой хроникой». Память экономит: оставляет пики, стирает фон. Пережитые усилия превращаются в сюжет, и сюжет кажется «счастьем». Археология чувства всегда подменяет материал артефактом.
4) «Счастливее»: что за валюта?
Делёз уточнил бы: «желание — машина, а не пустота». Счастье — не объект, а конфигурация связей, интенсивностей и допусков к ним. Оно системно производимо: нормами, рынком, технологиями, политикой. Когда меняется машинный парк — меняется и ощущение «нормальной» радости.
- В традиционном обществе счастье — это соответствие роли (семья, бог, труд).
- В модерне — проект самости (успех, карьера, автономия).
- В цифровом режиме — метрика видимости (лайки, скорость, доступ).
Сравнивать эти режимы — все равно что измерять температуру линейкой. «Счастливее» оказывается не качеством, а послушанием определённой шкале.
5) Три системных искажения
А) Ностальгическая цензура. Память — плохой архив и отличный редактор. Она удаляет шум боли, оставляя «смысловую мелодию» — и дарит ощущение «раньше было теплее». Теплее — потому что пленка выцвела.
Б) Эффект выжившего. До нас доходит опыт тех, кто преодолел прошлое и имеет ресурс говорить. Безголосые эпохи не спорят: им нечем.
В) Нормативная инфляция. Порог «достаточного счастья» растёт вместе с возможностями. Новые опции превращаются в новые обязанности («будь видимым», «будь продуктивным», «будь собой»). Выше стандарт — ниже удовлетворённость при том же уровне фактических благ.
6) Зачем жив тезис
Он полезен сразу нескольким инстанциям:
- Идеологии порядка. «Раньше — лучше» блокирует реформы: если когда-то «работало», значит, проблема в «тебе».
- Рынку ностальгии. Ретро — продаёт смутное чувство уюта без затрат на справедливость.
- Генерационным тревогам. Старение — приватный кризис, который хочется выдать за общественную истину. Проще объявить «мир испортился», чем признать, что вы — изменились.
Фуко бы улыбнулся: это дисциплинарная технология, превращающая субъективное недовольство в нормативный аргумент.
7) Но было ли что-то «лучше»?
Конечно. Всегда найдётся локальный «лучше»: плотность связей, ритуалы предсказуемости, медленность внимания. И всегда найдётся локальное «хуже»: закрытые выходы из роли, насильственные нормы, цензура тел и желаний. «Свобода — это клетка, где вы сами выбираете прутья». Смена эпох — это не рост счастья, а перенастройка клетки.
8) Что на самом деле утверждает фраза
«Раньше люди были счастливее» — это не гипотеза, а алиби. Она говорит: «Не требуй от нас изменения институтов; требуй от себя снижения ожиданий». Истина? Разорвите это слово. Под ним — только чьи-то интересы.
Смотрите также: