Семья — это святое
Разбираем навязанный сакральный статус семьи через деконструкцию по Деррида. Что скрывает этот пафосный ярлык — и кому выгодно верить в его «неприкосновенность».
«Семья — это святое». Фраза звучит как приговор, как мантра, как замок на рот и сознание. Ее не анализируют — ей подчиняются. Она не обсуждается — она вбивается в головы как аксиома. Но аксиомы, как известно, — это удобные выдумки, на которых держатся самые хрупкие конструкции. Пора посмотреть на «святое» вблизи. Без сантиментов. Без лжи.
Происхождение иллюзии
Когда Деррида говорил о деконструкции, он не предлагал разрушить здание — он предлагал вывернуть его наизнанку. Увидеть, как оно держится, на чём, и что под мрамором пафоса — гниёт. В нашем случае здание — это понятие «семья». Фундамент — язык, традиция, страх. Фасад — слово «святое».
Слово «святое» — изначально религиозный маркер, означающий неприкосновенность, чистоту, вознесённость над профанным. Применение этого слова к социальной институции уже само по себе — акт магии, риторический трюк. Как если бы мусорное ведро назвали «святыней утилизации». Работает не потому, что это правда, а потому, что никто не смеет спорить.
Что скрывает сакральность?
В деконструкции главное — не то, что написано, а то, что предполагается. «Семья — это святое» предполагает:
- Что существует универсальное понимание семьи.
- Что это понимание — положительное.
- Что оно неподвижно, вне времени и общества.
- Что его нельзя критиковать.
Ложь, ложь, ложь, и ещё раз ложь. В разных культурах — разные формы семьи: патриархальные, матрилинейные, полигамные, коммунальные. Время — ещё более беспощадный разрушитель «универсальности»: от античных гетер до современных «одиночных матерей». И всё это — семья. Или не семья? Кто решает? Кто вписывает или вычеркивает из святых?
Ответ: власть. Идеология. Государство. Тот, кто хочет, чтобы вы боялись. Святость — это инструмент контроля. Назовите что-то «святым» — и получите табу. А табу — лучший способ сохранить статус-кво.
Внутренняя жестокость «святой» формы
Семья как «святое» — это иммунитет от критики. А значит, от ответственности. Домашнее насилие? Это семейное дело. Подавление женщины? Это семейные ценности. Травмированные дети? Это родительское право. Слово «святое» превращает семью в замкнутую капсулу, куда нельзя заглядывать. А внутри — часто ад.
Деррида говорил: не бывает центра без маргинала. Святость семьи — это центр, созданный за счёт исключения: тех, кто не вписывается. ЛГБТ-семьи? Усыновители? Одинокие? Они — не-святые, следовательно, не-семьи. Деконструкция показывает: сакральность — это не нейтральность, а иерархия. И она всегда кровавая.
Логика разрушения
Если семья — это «святое», значит любое её разрушение — грех. Но с точки зрения деконструкции, разрушение — это способ мышления. Всякая стабильность — иллюзия, всякое единство — насилие. Семья как «святое» — это фиксация на форме при полном игнорировании содержания. Вы можете жить в аду, но если это «семья» — вас поздравляют.
Деконструкция требует разрушить миф, чтобы увидеть подлинное. Не уничтожить семью, а снять с неё ореол. Сделать её вновь человеческой, уязвимой, несовершенной. Потому что только несовершенное может быть честным.
Вывод
«Семья — это святое» — это не истина. Это заклинание. Повторяемое, чтобы не слышать крики изнутри. Чтобы не видеть трещины. Чтобы не признавать, что любое «святое» — это идеологический мираж, за которым прячется страх, привычка и власть.
Разорвите слово. Посмотрите, что под ним. Никакой святости там нет. Только люди. Со страхами, ошибками, любовью, насилием, усталостью, мечтами и болью. И если что-то из этого заслуживает защиты — то точно не благодаря пафосному ярлыку «святое».
Святость — это всего лишь способ не думать. А думать — это единственное, что у нас осталось.